Портрет Императора Николая I в полный рост
в мундире генерала Казачьих войск. 1840 год.

    Это официальный портрет, в полный рост, на портрете изображён Император Николай I, одетый в Казачий костюм, держащий шляпу в левой руке. На мундире голубая орденская лента Ордена Святого Андрея Первозванного, а также две звезды и несколько значков на левой груди.

Портрет императрицы Александры Федоровны. 1840-1841 годы.
Акварельные краски и белые блики, со следами карандашного
наброска на карте Бристоля. 25.3 х 19.6 см.
Государственный Эрмитаж. Санкт-Петербург.

       Будни императрицы были наполнены благотворительной и общественной деятельностью.
       Дочь Ольга вспоминала: «... распределение дня для Мама не было регулярным из-за её многочисленных обязанностей и различных визитов, которые она должна была принимать. По воскресеньям, после обедни, мужчины, по вечерам – дамы… их бывало от 40 до 50 чел. Это были утомительные обязанности. Мама была освобождена от них только после того, как сдало её здоровье».

Портрет императрицы Александры Фёдоровны. 1850 год (?).
Незаконченный миниатюрный портрет. 13,97 х 11,43 см.

Портрет императрицы Александры Фёдоровны. 1851 год.
Бристольский картон, акварель, белила. 34,5 х 25 см.
Эрмитаж. Санкт-Петербург.

         Государыня много болела в 1830–1850-е годы, что придавало Императорской семейной жизни определённый характер сдержанности и закрытости от внешнего мира.
       По настоянию врачей, требовавших от нее отдыха в лучшем климате, Императрица, страдавшая много лет болезнью сердца, предпринимала неоднократные путешествия.В 1840 году Государыня выдержала курс лечения в Эмсе (Германия), часть осени и зиму 1845-1846 года провела на Сицилии, близ Палермо, а весну 1846 года прожила в Неаполе и Флоренции, и только в июне возвратилась в Санкт-Петербург.

Портрет Великой княжны Александры Николаевны в 13 лет. 1838 год.
Бристольский картон, акварель, карандаш. 27 х 20,3 см.
Частная коллекция.

       С большой нежностью вспоминала свою так рано ушедшую сестру великая княжна Ольга Николаевна: «Совсем ещё маленьким ребёнком она привлекала к себе прелестью своей болтовни. Она обладала богатой фантазией и прекрасно представляла не только людей, но даже исторические персонажи, словно переселяясь в них. В одиннадцать лет она могла вести за столом разговор, сидя рядом с кем-нибудь незнакомым, как взрослая, и не казалась преждевременно развитой: её грациозная прелесть и хитрая мордочка говорили сами за себя. Все в доме любили её, дети придворных её возраста просто обожали. ...
       Грациозность сказывалась во всем, что она делала, играла ли она со своей собакой, влезала ли на горку или же просто надевала перчатки. Её движения напоминали Мама, от которой она унаследовала гибкую спину и широкие плечи. В семье она называлась всеми "Домовой". Её английская воспитательница, поставившая себе задачей закалять Адини, выходила с ней на прогулку во всякую погоду, что в один прекрасный день вызвало сильный бронхит, и её жизнь была в опасности. Благодаря своему прекрасному организму она оправилась совершенно, но с болезнью исчез в ней ребёнок. Близость смерти сделала её совершенно иной. Смысл жизни и мысли о потустороннем стали занимать её» .

Портрет неизвестной (предположительно Великая княгиня Александра). 1844 год.

         Постепенно Александра превратилась в красавицу, соперничавшую с Олли.
       Принц Фридрих-Вильгельм-Георг-Адольф, сын ландграфа Гессен-Кассельского прибыл на свадьбу Мэри в надежде познакомиться с великой княжной Ольгой Николаевной, чтобы заполучить её руку. Олли он показался добрым, "приятным и весёлым".
       Но, незадолго до бала в Большом Петергофском дворце, он увидел Адини; между ними пробежала искра. Олли уступила возможного жениха сестре. Объяснение с императрицей Александрой Фёдоровной в присутствии Адини состоялось на террасе дворца в Стрельне. «Адини любит его! - сказала Олли». «Она видела Фрица, - писала впоследствии Ольга Николаевна, - через поэтическую вуаль своих восемнадцати лет, и Бог отозвал её к Себе ранее, чем её взгляд увидел другое». Правда, после бракосочетания она пыталась развить своего Фридриха морально и духовно, отвлечь от светских развлечений, вела серьёзные разговоры, «читала с ним Плутарха, чтобы пример благородных мужей помог ему».
       Получалась, что Адини с замужеством опережала старшую сестру Ольгу Николаевну. Николай переживал и радовался одновременно. Великая княжна Ольга Николаевна писала: «Папа страдал из-за меня, и всё-таки он был счастлив удержать меня при себе. Конечно, он любил также и Адини, но она была для него ещё ребёнком, а не равной ему, с кем можно было поговорить, как со мною; к тому же Адини была всегда очень молчаливой в его обществе из-за боязни неправильно говорить по-русски. (Благодаря своей английской воспитательнице, она не научилась свободно говорить на своём родном языке).
       В день Петра и Павла, 29 июня, во время торжественного обеда была объявлена помолвка [сговор— Л.В.]. Когда Фриц незадолго до этого спросил Папа, смеет ли он говорить с ним, Папа заключил его в объятия и сказал: "Вот мой ответ!"».
       Когда царская семья 22 августа по обыкновению переселяется на осенние месяцы в Царское Село, Адини не подозревает, что не только на это лето — самое блаженное в её жизни, но навсегда прощается она с «петергофским раем» — с великолепием его каскадов и фонтанов, с далью моря и мечтательными дорожками Александрии, с уютом любимого Коттеджа. Здесь, в своёй обставленной «с прелестной простотой» девичьей комнате, где центральное место на столе занимает теперь портрет её возлюбленного, 29 июля она записывает на последней странице дневника: "Кончаю этот дневник и, по странной случайности, одновременно завершаю своё девичье существование. Оно было прекрасным, это существование, и очень счастливым. Я не знала горя. Бог и любящие меня люди помогли мне запастись необходимым для моей будущности. Оно раскрывается теперь передо мной как заря прекрасного дня. Так пусть же облака, которые её обложат, рассеются прежде вечера, а вечер моей жизни да будет похож на его зарю! Да поможет мне Бог! "
       Могла ли подозревать она, полная светозарных надежд, что судьба тем временем уже обводила её едва расцветающую жизнь траурной рамкой? Могла ли ведать, что никогда больше не суждено ей повторить и долгие прогулки по осенним аллеям царскосельского парка, где она даёт теперь волю своим мечтам о будущем? Она не знает всего этого и счастлива, как может быть счастливым только юное влюблённое существо.
       Правда, уже с весны её донимает затяжной кашель, который, несмотря на микстуры, упорно не желает проходить. Первые ростки тревоги начинают закрадываться в сердце матери, и она не может удержаться, чтобы почти бессознательно не поделиться ими с женихом, к которому она с самого начала и до конца своих дней питала «поистине материнские чувства» — «словно я носила тебя под своим сердцем», как признаётся ему сама Александра Фёдоровна. «Обилие Твоих писем делает Твою Адини счастливой, — пишет она будущему зятю. — Всякий раз, получая Твое письмо, она краснеет от удовольствия. Здоровье её вполне в порядке, только что-то очень странно, что кашель всё ещё не совсем прошёл».
       Впрочем, сама невеста, витающая в радужных грёзах, не придает этому значения, тем более что и её доктор Раух не видит никаких поводов для беспокойства.
       Возвращение же после Пасхи в Зимний дворец происходило уже без Адини. Она была в ожидании [беременна —Л.В.] и очень ослабела от сильного кашля. Врачи предписали ей покой и уложили в постель на три недели. После этого срока она переехала в Зимний дворец и поселилась в своих мрачных комнатах, страдая по свету и зелени садов в Аничковом, которые там были под окнами». Изменений к лучшему не наблюдалось: «Поездки в коляске ей были запрещены, и она проводила целые дни, безропотно лежа на диване. Никто не беспокоился о ней. Папа предпринял поездку в Англию, чтобы познакомится со своей юной племянницей Викторией и её супругом Альбертом. В разгар празднеств в его честь он узнал ужасную новость, что у Адини скоротечная чахотка. Сам Мандт приехал к нему, чтобы сказать эту ужасную новость».
       Когда Николай Павлович вернулся, семья уже жила в Царском Селе. Казалось «деревенский воздух» оживил Адини. Она стала предпринимать вместе с Фрицем поездки на коляске. Диагнозу, сделанному Мандтом, не хотелось верить; ждали чуда.
       Придворные врачи не смогли вовремя распознать болезнь и поставить правильный диагноз. Лейб-медик Раух проглядел заболевание, а когда понял, «впал в расстройство умственных сил», — писал граф М. А. Корф в воспоминаниях «Кончина и погребение великой княгини Александры Николаевны».
       К сожалению, состояние Александры Николаевны ухудшалось. Ей пришлось жить отдельно от Фрица: «В середине июня, за несколько дней до девятнадцатилетия, положение ухудшилось. Она была точно выжжена жаром. Приступы тошноты мешали ей принимать пищу, а припадки кашля - до сорока раз за ночь - разгоняли сон».
       Между тем Александра Николаевна не подозревала, что обречена, «услаждала скуку болезни воздушными замками о будущем пребывании своём в Дании и о воспитании ожидаемого младенца», расспрашивала брата Константина, вернувшегося из морской поездки в Данию, о приготовлении дворца и «в последние дни любила окружать себя своими нарядами и любоваться ими».
       29 июля «во всём положении больной произошла такая перемена, которая явственно указывала врачам, что ей не пережить дня». В  ночь с 28 на 29 июля у неё начались схватки, свидетельствующие о преждевременных родах. Отец Бажанов исповедовал и в восемь часов утра причастил больную роженицу. «Между девятью и десятью часами, — продолжает Ольга Николаевна, - у неё родился мальчик. Ребёнок заплакал. Это было её последней радостью на земле, настоящее чудо, благословение Неба».
       Ребёнок родился шестимесячным. Лютеранский пастор крестил младенца под именем Фриц-Вильгельм-Николай [существует и другая версия, что крестил сам Николай Павлович—Л.В.]. По свидетельству Ольги Николаевны он жил до обеда (по другим данным, полтора часа).    .
       Адини заснула и «в четыре часа пополудни она перешла в иную жизнь. Вечером она уже лежала, утопая в море цветов, с ребёнком в руках, в часовне Александровского дворца. Я посыпала на её грудь лепестки розы, которую принесла ей за день до того с куста, росшего под её окном. Священники и дьяконы, которые служили у гроба, не могли петь и служить от душивших их рыданий. Ночью её перевезли в Петропавловскую крепость: Фриц, Папа и все братья сопровождали гроб верхом».

Портрет великой княгини Ольги Николаевны. 1841 год.
Холст, масло. 260 х 198 см.
Государственный Эрмитаж. Санкт-Петербург

Портрет Великой княгини Ольги Николаевны.
Карандаш, акварель. 52 х 35,5 см.

         Ольга Николаевна Романова родилась в 1822 году. В 1846 году  вышла замуж за принца Вюртембергского Карла Фридриха Александра, ставшего королём Карлом I в 1864 году. Русская княгиня, впоследствии ставшая королевой Вюртембергской, была известна и почитаема. 
       Благодаря её инициативе были вызваны к жизни многие благотворительные учреждения. Пережив своего супруга на один год, Ольга Николаевна скончалась в возрасте 70 лет в королевском замке Фридрихcхафен. Детей не было. После смерти она оставила потомкам мемуары "Сон юности, или Записки дочери Императора Николая I Великой Княгини Ольги Николаевны, королевы Вюртембергской".

Портрет Великой княгини Марии Николаевны. 1841 год.
Холст, масло. 249 х 151 см.
Государственный Эрмитаж. Санкт-Петербург.

        Великая княжна Мария Николаевна родилась 18 августа 1819 года в Павловске.  В отличие от многих принцесс того времени, чьи браки заключались по династическим соображениям, Мария Николаевна вышла замуж по любви.
       Со своим избранником, герцогом Максимилианом Лейхтенбергским, младшим сыном Евгения Богарне и внуком императрицы Жозефины она познакомилась в 1837 году, когда он приехал в Санкт-Петербург на кавалерийские манёвры. Год спустя, во время его второго приезда, обнаружилось их взаимная склонность друг к другу. Несмотря на происхождение Максимилиана и его вероисповедание (он был католиком), Николай I дал согласие на брак с ним своей дочери при условии, что супруги будут жить в России, а не за границей.

Портрет Великой княгини Марии Николаевны. 1841 год.
Холст, масло. Фрагмент ростового портрета.
Является самостоятельным портретом.
Государственный Эрмитаж. Санкт-Петербург.

Портрет великой княгини Марии Николаевны. 1851 год.
Акварель, гуашь, белые блики, и карандаш на тонкой белой карточке.
34,2 х 20,4 см.
Государственный Эрмитаж. Санкт-Петербург.

       Мария Николаевна вышла замуж вторично в 1853 году за графа Григория Александровича Строганова. Этот брак был заключён в тайне от отца Марии Николаевны императора Николая I при содействии наследника и его жены. После смерти Николая I брак был признан законным особым Актом, подписанным Александром II и императрицей Александрой Фёдоровной. Брак при этом остался тайным.
       В первом браке с герцогом Максимилианом Лейхтенбергским у Марии Николаевны родилось семеро детей и двое от второго брака.
       Умерла Мария Николаевна 21 февраля 1876 года в Санкт-Петербурге в возрасте 56 лет.

Портрет Великой княгини Марии Александровны. Конец 1840-х годов.
Холст, масло. 249 х 157 см.
Государственный Эрмитаж. Санкт-Петербург.

       Мария Александровна (1824-1880гг.), урождённая Максимилиана-Вильгельмина-Августа-София-Мария, дочь Людвига II, герцога Гессен-Дармштадтского. В 1841 году вышла замуж за великого князя цесаревича Александра Николаевича (с 1855 года — император Александр II).

Портрет Великой княгини,будущей Императрицы
Марии Александровны. 1850 год. Овал.
Холст, масло. 70 х 58 см. 
Государственный Эрмитаж. Санкт-Петербург.

Портрет Великой княгини Елены Павловны. 1841 год.
Акварель на слоновой кости, бронза.  24,76 х 19,05 см.
Музей Хиллвуд. Вашингтон. США.

       Портрет Великой княгини Елены Павловны, сидящей на красном диване. Её золотые волосы, заплетены в косы и уложены на висках. На ней надето синее платье с низким вырезом и с отделкой из кружева, на шее колье и на руках браслеты. Слева стоит стол с красной мраморной столешницей, ваза с цветами, открытая книга и золотая ваза в стиле 17-го века. На задней части дивана красноватый плащ, подбитый горностаем.

Портрет Великой княжны Ольги Николаевны. 1840-е годы.

Портрет княгини Елены Павловны Белосельской-Белозерской. 1839 год.
Холст, масло.

             Княгиня Елена Павловна – дочь генерала Павла Гавриловича БИБИКОВА (1784-1812 гг.) и Елизаветы Андреевны, урождённой ДОНЕЦ-ЗАХАРЖЕВСКОЙ (1788-1857 гг). Отец погиб под Вильно в год рождения дочери, и Елена Павловна выросла падчерицей графа Александра Христофоровича БЕНКЕНДОРФА (1783-1844 гг.) , за которого Елизавета Андреевна вышла замуж.
          В первом браке (1831 г.) замужем за генерал-майором, флигель-адъютантом князем Эспером Александровичем БЕЛОСЕЛЬСКИМ-БЕЛОЗЕРСКИМ (1802-1846 гг.) имела четверых детей.
          Во втором браке (1846 г.) за князем Василием Викторовичем КОЧУБЕЕМ (1811-1850 гг) имела двоих детей.
          Князь Кочубей был владельцем известного собрания картин, серебра, фарфора и ценной нумизматической коллекции, опись которой была сделана и опубликована (1857 г.) Еленой Павловной после смерти мужа.
          Княгиня Елена Павловна занимала видное положение при дворе: фрейлина, статс-дама двора императрицы МАРИИ ФЁДОРОВНЫ, гофмейстерина Высочайшего двора Российской империи (1883-1884 гг.), обер-гофмейстерина (1885-1887 гг). Согласно мемуарам, доминировала в придворной жизни, была неизменной участницей дворцовых торжеств и развлечений.

кр

Портрет княгни Татьяны Васильевны Юсуповой в кресле. 1841 год.
Холст, масло. 113 х 89,5 см.
Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.

Портрет княгини Зинаиды Ивановны Юсуповой. 1840-е годы.

        Княгиня Зинаида Ивановна Юсупова, урождённая Нарышкина (2 ноября 1809 года, Москва — 16 октября 1893 года, Париж) — фрейлина, русская аристократка, «светская львица».
       Удивительная женщина, про нее столько можно рассказывать, кстати она одна из немногих прожила долгую и, похоже, счастливую жизнь.
       Из мемуаров Феликса Юсупова о прабабушке Зинаиде Ивановне Юсуповой:
       "В детстве посчастливилось мне знать прабабку мою, Зинаиду Ивановну Нарышкину, вторым браком графиню де Шово. Она умерла, когда было мне десять лет, но помню я её очень ясно. Прабабка моя была писаная красавица, жила весело и имела не одно приключенье. Пережила она бурный роман с молодым революционером и поехала за ним, когда того посадили в Свеаборгскую крепость в Финляндии. Купила дом на горе напротив крепости, чтобы видеть окошко его каземата.
       Когда сын её женился, она отдала молодым дом на Мойке, а сама поселилась на Литейном. Этот новый её дом был точь-в-точь как прежний, только меньше.
       Впоследствии, разбирая прабабкин архив, среди посланий от разных знаменитых современников нашёл я письма к ней императора Николая. Характер писем сомнений не оставлял. В одной записке Николай говорит, что дарит ей царскосельский домик «Эрмитаж» и просит прожить в нём лето, чтобы им было где видеться. К записке приколота копия ответа. Княгиня Юсупова благодарит Его Величество, но отказывается принять подарок, ибо привыкла жить у себя дома и вполне достаточна собственным именьем! А всё ж купила землицы близ дворца и построила домик – в точности государев подарок. И живала там, и принимала царских особ.
       Двумя тремя годами позже, поссорившись с императором, она уехала за границу.
       Обосновалась в Париже, в купленном ею особняке в районе Булонь сюр Сен, на Парк де Прэнс. Весь парижский бомонд Второй Империи бывал у неё. Наполеон III увлёкся ею и делал авансы, но ответа не получил. На балу в Тюильри представили ей юного француза офицера, миловидного и бедного, по фамилии Шово. Он ей понравился, и она вышла за него. Купила она ему замок Кериолет в Бретани и титул графа, а себе самой – маркизы де Серр. Граф де Шово вскоре умер, завещав замок своей любовнице.
      Графиня в бешенстве выкупила у соперницы замок втридорога и подарила его тамошнему департаменту при условии, что замок будет музеем.
      Каждый год мы ездили к прабабушке в Париж. Она жила одна с компаньонкой в своём доме на Парк де Прэнс. Поселялись мы во флигеле, соединенном с домом переходом, и в дом ходили по вечерам. Так и вижу прабабку, как на троне, в глубоком кресле, и на спинке кресла над ней три короны: княгини, графини, маркизы. Даром что старуха, оставалась она красавицей и сохраняла царственность манер и осанки. Сидела нарумяненная, надушенная, в рыжем парике и снизке жемчужных бус.
      В иных вещах проявляла она странную скупость. К примеру, угощала нас заплесневелыми шоколадными конфетами, какие хранила в бонбоньерке из горного хрусталя с инкрустацией. Я один их и ел. Думаю, потому она и любила меня особенно. Когда тянулся я к шоколадкам, которые никто не хотел, старушка гладила меня по голове и говорила: «Какое чудное дитя».
     Умерла она, когда ей было сто лет, в Париже, в 1897 году, оставив моей матери все свои драгоценности, брату моему булонский особняк на Парк де Прэнс, а мне – дома в Москве и Санкт Петербурге."

Портрет княгини Зинаиды Ивановны Юсуповой. Около 1840 года.
Холст, масло. 93 х 62 см.
Государственный Эрмитаж. Санкт-Петербург.

Портрет княгини Зинаиды Ивановны Юсуповой. 1849-1850 годы.
Холст, масло. 97 х 76 см.
Краснодарский Краевой художественный музей.

Портрет князя Николая Борисовича Юсупова подростком. 1840 год.
Холст, масло. 106 х 78,5 см.
Государственный Эрмитаж. Санкт-Петербург.

       Князь Николай Борисович Юсупов—младший (12 октября 1827 года, Санкт-Петербург — 19 июля 1891 года, Баден-Баден) — один из богатейших помещиков Российской империи, коллекционер, музыкант-любитель, благотворитель. По чинам — гофмейстер, действительный статский советник. Последний представитель мужской линии рода князей Юсуповых.
      Родился в семье князя Бориса Николаевича Юсупова и его второй супруги Зинаиды Ивановны, урождённой Нарышкиной. Имя своё новорожденный по юсуповской традиции получил в честь деда, князя Николая Борисовича Юсупова, который 20 октября 1827 года писал: «Сего октября, 12-го числа, супруга жительствующего в Санкт-Петербурге сына моего князя Бориса Николаевича княгиня Зинаида Ивановна благополучно разрешилась от бремени рождением их сына, а мне внука, князя Николая Борисовича…». По случаю был отслужен благодарственный молебен в имениях Юсуповых. Крестил ребёнка император Николай I.
      Среди предметов, которым Николая Борисовича обучали в детстве, особое внимание уделялось рисованию и музыке. Князь Борис писал сыну:
« На первых порах, кроме меня и Вашей матушки, которые пекутся только о Вашем счастье, пусть скрипка и кисть станут Вашими друзьями — эти не предадут».

   
Портрет Ольги Ивановны Орловой-Давыдовой. 1840-е 
Холст, масло. 142 x 117 см.
Симферопольский художественный музей.

          Ольга Ивановна Орлова-Давыдова (1814-1876 годы) - дочь князя Ивана Ивановича Барятинского (1722-1825 годы), одного из самых влиятельных и богатых людей России - тайного советника, камергера, дипломата, посланника в Лондоне и Мюнхене.
       В 1832 году Ольга Ивановна вышла замуж за Владимира Петровича Давыдова (1809-1882 годы), действительного статского советника, внука графа Владимира Григорьевича Орлова (1743-1831 годы), младшего из пяти знаменитых братьев Орловых - сподвижников Екатерины II.
       В 1856 году Владимиру Петровичу было высочайше дозволено принять фамилию и титул его деда по матери и именоваться графом Орловым-Давыдовым.
       Ольга Ивановна Барятинская, из древнего рода князей Барятинских. Её дальний предок по отцу – Михаил Черниговский - был причислен к лику Святых русской православной церковью, прадед следил когда-то за отливкой Царь-колокола.
       Дед Ольги Ивановны – князь Иван Сергеевич Барятинский был участником дворцового переворота 1762 года, в результате которого на российский престол взошла Екатерина II. Она щедро вознаградила своих сторонников, в том числе князя Барятинского, даровав ему земли, имения, крепостных. Жемчужиной выделялось среди других имение князя «Марьино» в Курской губернии, где и прошло детство Ольги Ивановны и её четырех братьев и двух сестёр. 
       Отец Ольги Ивановны – Иван Иванович Барятинский был долгое время послом в Англии, там он и женился в первый раз на англичанке,  умершей  в родах. Второй раз он женился на Марии Фёдоровне Келлер. В честь неё и получило своё название имение «Марьино».

Портрет Ольги Ивановны Орловой-Давыдовой. 1841 год.
Холст, масло.
Государственная Третьяковская галерея. Москва.

       Ольга Ивановна, как и все её братья и сёстры, получила прекрасное домашнее образование, говорила на трёх иностранных языках.  Её мать  Мария Фёдоровна Келлер, красавица с прекрасным характером и доброй душой, в юности была дружна с Александрой Фёдоровной, будущей супругой императора Николая I . В Петербурге М.Ф.Келлер была известной благотворительницей,  попечительницей петербургского Общества сестёр милосердия. После её смерти общину возглавила дочь – Ольга Ивановна Орлова-Давыдова, а позднее внучка Мария Владимировна.
       Благотворительность была главным делом и в семье Орловых-Давыдовых. Они строили храмы и больницы, школы и училища. Многое, из созданного ими, существует до сих пор, как существует и исправно функционирует больница в селе Семеновское. Урожденная княжна, потом графиня  Ольга Ивановна, прожив детство и юность в деревне, была необыкновенна простой в обхождении. Она умела найти язык со своими крестьянами, не боялась их,  не отгораживалась,  и они испытывали к ней уважение и считали своей.
       Ольга Ивановна опекала школу в «Усолье», и она стала лучшей в крае.
       Сохранился интересный документ, рассказывающий об этой удивительной женщине. Это письмо И.С.Аксакова к Ю.Ф.Самарину. Автор письма потрясен впечатлениями, полученными от знакомства с семьей Орловых-Давыдовых. Его удивил «православный демократизм» графини Ольги Ивановны и её дочерей, их  отношение к крестьянам и простому народу. Отношения эти были до того естественные, что он боится, что «в такие вряд ли сможет встать», хоть и всю жизнь служил идее сближения с народом. Оказывается, под внешней аристократической полуанглийской оболочкой дома на женской половине звучит «такой молитвенный строй», живёт такой живой союз с Церковью и с русским народом, что «я долго не мог прийти в себя от изумления», - пишет И.С.Аксаков.

Портрет княжны Марии Ивановны Барятинской. 1840 год.
Картон, акварель, белила, графитный карандаш. 24,7 х 19 см.
Государственная Третьяковская галерея. Москва.

         Княжна Мария Ивановна Барятинская (05.12.1818 год — 20.01.1843 год), дочь Ивана Ивановича Барятинского и Марии Фёдоровны, урождённой графини Келлер.
       Мария Ивановна - фрейлина и одна из первых великосветских красавиц.
       По словам великой княжны Ольги Николаевны: «Мария Барятинская была блондинка с чёрными бровями, её взгляд, если она кому-нибудь симпатизировала, был полон тепла, которого я не встречала ни у кого, кроме Императрицы Марии Александровны (жены Императора Александра II), возможно потому, что я искренне любила обеих.
       Ростом Мария Барятинская была такая же, как я. Когда она распускала волосы, они покрывали ей колени, косу же она обвивала три раза вокруг головы и скрепляла её золотой шпилькой. Я вспоминаю одно празднество в день рождения Папа в Петергофе. Несмотря на то что Барятинские жили в девяти верстах оттуда, она приехала со свежими цветами в волосах. Большинство цветов было ещё в бутонах, и в тепле, во время танца, они распустились».